БЕЗУМНЫЕ ГРАНИ ТАЛАНТА

Diagnosis post exitus letalis

Автор-составитель А.В.ШУВАЛОВ

 

Сила духа и разум гигантский

Встречаются не у всех,

И безумные грани таланта

Гарантировать могут успех.

 

Сняв запреты и степени риска,

Рвётся вверх подсознания гром.

Если тлела способностей искра,

То теперь она вспыхнет костром.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ.

 

Безумные грани таланта... Не так лирично, но более жестко и определённо формулировался вопрос психиатрами прошлого и начала нашего века: гениальность и помешательство, гений и безумие, сумасшествие и талантливость... Так или иначе, любая работа на эту тему вызывала и вызывает двоякую реакцию: одобрение одних, резкое неприятие и ожесточённую критику других. Для одних подобная постановка вопроса - "откровение", для других - "богохульство". Нетрудно предвидеть реакцию и на эту книгу.

Но не только поставленные в связь, талант и психическая болезнь вызывают амбивалентные чувства. И взятые порознь, они во все времена пробуждали в людях чувства не менее противоречивые. И гений, и сумасшедший - пророк и кумир для одних, дьявол и изгой в глазах других. Неоднозначна и оценка во времени: вчера - это откровение гения, сегодня - ложные построения "психопата фанатика". Что будет завтра?..

В любом случае, "они" - иные, чем "мы". "Они" пугают и удивляют, "они" шокируют и поражают, "они" изменяют границы своей психической реальности, выходят за рамки существующей культуры, обогащая её, тем самым расширяют опыт человечества. Их ум свободен от догм. И это объединяет их, но проводит невидимую черту между "ними" и "нами".

Большинство психиатров (вслух или про себя) констатируют как установленный факт связь гениальности, одарённости с психопатологическими расстройствами. Традиционное мышление, стремящееся к "порядку" и следующее по созданной схеме, на одном полюсе проявления человеческого духа ставит сумасшествие, на другом - гениальность. Вольно или невольно вносится и морально-этическая оценка: первый полюс мыслится отрицательным, второй положительным. Так что же это: полюса, противоположности или единство противоположностей? Может быть, дилемма разрешается синтезом, "разумом неразумия" (Голосовкер Я.Э.,1987)?!

И всё же приходится признать, что, несмотря на внешнее очевидное различие и менее очевидное внутреннее сходство, связь "гениальность - сумасшествие" пока не очень ясна, а тайна этой связи очень глубока. Она-то и будоражит умы исследователей вот уже второе столетие. Список работ, посвящённых этой теме, практически необозрим, но работ обзорного, сводного характера не так много, а на русском языке - вообще единицы. Многообещающим началом было издание под редакцией Г. В. Сегалина "Клинического архива гениальности и одарённости (эвропатологии)", осуществлявшееся в 1925 - 1929 гг. В начале 30-х годов практически все выпуски изъяты из библиотек и пущены под нож. Кому из психиатров они сегодня известны? В последние годы стали появляться редкие патографические статьи и популярные журнальные публикации, но все они - результат побочных наблюдений и исследований, а не итог целенаправленного поиска.

Данная книга не повторяет и не копирует "Архив" Сегалина, это самостоятельная попытка сбора и систематизации патографических сведений о сотнях выдающихся личностей, итог многолетнего кропотливого труда. Справочник охватывает различные лица: от людей искусства до государственных деятелей. И хотя творческие гении - пасынки своего времени (гений, понятый и оценённый своим временем, - исключение), а государственные деятели - непосредственные его созидатели, общее, что объединяет их в этой книге, одно - наличие психической патологии. И неудивительно, что "пасынков" в этом списке "больных гениев" больше, - на то они и "пасынки". Патографический материал приводится в основном по отечественным источникам, в некоторых случаях и беллетристическим (в вопросах психологии творчества художественное описание, опирающееся на факты, может оказаться более тонким и верным). Читатель обратит внимание на неравнозначность приводимых патографических справок как по объёму, так и по глубине раскрытия материала. Это вполне понятно и объяснимо: несмотря на свою большую историю, патографические исследования всё ещё находятся в стадии накопления материала и первых объясняющих гипотез.

Автор-составитель не избежал соблазна дать к некоторым случаям своё заключение, выставить свой диагноз. Но точки над "i" ставить рано. Психиатрический диагноз изменчив не только во времени, от страны к стране, но и от одного специалиста к другому. В конце концов, нет ничего более красноречивого, чем факты.

Хотелось бы предостеречь читателя от морально-этического подхода к клиническому материалу. Больной не может быть "плохим" или "хорошим" в зависимости от своего диагноза. Он может быть лишь более или менее "тяжёлым" или "лёгким". Поэтому не следует рассматривать наличие какого-либо одиозного расстройства (например, алкоголизма) как попытку "опорочить", "бросить тень" на ту или иную личность. "Если психиатрия есть наука, то она имеет полное право при всяких условиях применять эти научные данные там, где для этого имеются основания, не считаясь с тем, что тот или иной объект является любимцем богов или людей." (Ланге В., 1928).

Будем надеяться, что появление этой книги возбудит угасший интерес к проблеме связи психопатологии и творчества и послужит толчком (а возможно и "базой данных") к появлению новых работ в этом направлении. Не сказал последнего слова, возможно, и автор данной книги.

Зав. кафедрой психиатрии и психотерапии

Рязанского государственного медицинского

университета им. акад. И. П. Павлова

 профессор - С. С. Петров.

 

АННОТАЦИЯ

 

 

“Безумные грани таланта” (энциклопедия патографий).

 

            Автор-составитель - ШУВАЛОВ АЛЕКСАНДР ВЛАДИМИРОВИЧ, кандидат медицинских наук, психиатр-нарколог высшей категории, опубликовал более 80 научных и научно-популярных работ, беллетристических произведений.

Книга содержит патографические сведения (биографии, составленные на основе психопатологических данных) более чем о 500 знаменитостях, относящихся как к миру искусства (Андерсен, Л. Андреев, Байрон, Бальзак, К. Бальмонт, К. Батюшков, Беллини и др.), к миру науки (Ампер, Н. А. Бердяев, Янош Больяй, Альбрехт Галлер, Эварист Галуа, Дарвин и т.д.), так и религиозных, государственных и политических деятелях (Александр I, Якоб Бёме, Бисмарк, Е. П. Блаватская, Л. И. Брежнев, Вашингтон и др.). Приведённый материал помогает увидеть, какую роль сыграли те или иные психические нарушения в процессе творчества, как отразились на самом произведении. Курсивные ремарки автора-составителя в конце патографии посвящены психопатологическому анализу приведённого материала, что в большинстве случаев позволяет установить с большей или меньшей степенью достоверности психиатрический диагноз по X Международной классификации болезней. Интересно было проследить диагностическое распределение великих и знаменитых людей разной творческой направленности (художники, композиторы, учёные и т.д.), так как они выявляют доминирование определённых психических расстройств при различных специфических талантах.

Бросающееся в глаза внутреннее сходство “гениальности и сумасшествия” не очень ясно и поныне; тайна этого сходства будоражит умы исследователей вот уже много столетий. Список работ, посвящённых этой теме, практически необозрим, но работ сводного, обзорного характера очень мало, а на русском языке - единицы. Данная книга является оригинальной попыткой сбора и систематизации патографических сведений о сотнях выдающихся деятелей; основное внимание уделяется отечественным историческим лицам, так как выходящие за рубежом издания подобного рода в значительной степени игнорируют как отечественных деятелей, так и отечественные источники.

Структура книги: 1. Предисловие, написанное профессором С. С. Петровым. 2) Введение и исторический обзор проблемы. 3). Избранные патографические статьи. 4). Патографический словарь. 5). Библиография.

Предполагаемый объём текста Энциклопедии около 1700 машинописных страниц. Патографические статьи снабжены портретным рядом.

            Книга является первым (после 1925 г.) в отечественной литературе столь объёмным собранием патографических сведений о знаменитых людях и представляет интерес как для специалистов (журналистов и литераторов, психологов и психиатров, литературоведов и историков), учитывая использование большого библиографического материала (более 2000 зарубежных и отечественных источников), так и для массового читателя.

 

ПОСВЯЩАЕТСЯ всем членам семьи Шуваловых, волею судьбы разбросанных по разным городам и странам.

 

СОДЕРЖАНИЕ:

 

1.      Предисловие (проф. С. С. Петров).

2.      Homo Genialis – кто он?

3.      Взаимоотношения гениального творчества с нарушениями психики (исторический обзор).

4.      Избранные патографии (Х. Х. Андерсен, Сократ, П. А. Федотов, Даниил Хармс, Велимир Хлебников, Марина Цветаева) и статьи: «За кулисами женской гениальности». «Святые или больные (юродство как психопатологический феномен)». «In vino veritas” - Возможности позитивного влияния алкоголизма на литературное творчество».

5.      Патографический словарь.

6.      Библиография.

 

HOMO GENIALIS[1]. КТО ОН?

 

“...творческая личность – это загадка,

 к которой можно, правда, приискивать

отгадку при посредстве множества

разных способов, но всегда безуспешно.”

Карл Густав Юнг

 

I. Есть проблемы, которые всегда волновали человечество. Загадка гения, неразрешимая из-за своей неясности и противоречивости высказываемых мнений, - одна из них. Это такая “вечная проблема”, относительно которой очень много сказано, и меньше всего понято. Проблема гения не является неким частным парадоксом, объяснение которого имело бы лишь академический   смысл; она находится в самом средоточии культуры и науки, а возможно - и цивилизации.

Существует ли гений в действительности, как говорят философы, per se, сам по себе? Или формирование этого феномена всецело принадлежит восприятию окружающих, которые “создают”, “признают” гения так же, как “свита играет короля”? Невозможно представить себе гения без почитающего его общества (не обязательно современного ему). Следовательно, не будет славы, не будет и гения?.. А если слава - необходимое условие того, чтобы кто-либо был признан гением, то неизвестный, ещё непризнанный гений - логический абсурд?..

Первое условие славы - сильное аффективное воздействие на окружающих, продолжительность этого влияния на умы и чувства людей. Личность должна производить впечатление. Последнее может достигаться как блестящими способностями (для которых нужны биопсихологические предпосылки), так и необыкновенностью произведения (с допущением даже элемента случайности, как например, при “открытии” Америки Колумбом), а также необычностью судьбы автора (страдания, неблагодарность общества, психическое расстройство, самоубийство и т.д.) Таким образом, признание с возникновением последующей славы - необходимая, по-видимому, предпосылка гения.

Немецкий учёный W. Lange-Eichbaum говорит об “аккорде гениальности”, когда присутствует комплекс конкретных психологических и социальных факторов, а в каждой отдельной группе гениев (учёные, полководцы, художники и т.д.) доминируют вполне определённые “звуки аккорда”.

Так, может быть, гений - феномен в большей степени социальный, чем генетический?

Гений “рассеивается” как мираж при каждой попытке приблизиться к нему с увеличительным стеклом в руке. При близком рассмотрении он теряет всё своё очарование: прекрасно благоухающий цветок, которым восторгались миллионы людей в течение столетий, неожиданно оборачивается конкретным видом растения с определённым количеством прозаических тычинок и специфической окраской, необходимой для привлечения насекомых. Гений является таким фактом природы, общества, духовного мира, который, с одной стороны, тысячелетиями вдохновляет поэтов на его прославление, а учёных и мыслителей - на его изучение, а с другой стороны, по сию пору остаётся странно ускользающим явлением.

Может быть, гения следует просто признавать, не пытаясь определить? А может быть он метафизичен, божественного происхождения и в этом случае непостижим разумом? “Вещь в себе”, по Канту?

Сложность гениальной личности не вызывает сомнений. В возникновении этого феномена определённую роль должны играть не только биопсихологические факторы личности (высочайшая одарённость, необыкновенные способности, энергия и упорство, владение разносторонними механизмами творческого процесса), но также социологические предпосылки и творческое начало. Спорят лишь по поводу доминирования той или иной составной. В связи с этим не сформулировано до сих пор с окончательной достоверностью и определение гения. При анализе каждый исследователь видит лишь какие-то его отдельные свойства и качества (часто это зависит от установки самого исследователя) и делает ошибочные выводы:

ü      гений - “исторический продукт общества”;

ü      гений - это слава;

ü      гений - это безумие;

ü      гений - это “высший талант” и т.д.

Скорее всего, гений - это и первое, и второе, и третье, и десятое, и ещё что-то от Бога (а может быть от дьявола?[2]): интуиция, способность к вдохновению, счастливое стечение обстоятельств, что в совокупности и позволяет ему достигать фантастических творческих результатов.

Может ли человек превзойти самого себя и стать гением? Что дано человеку? Только ли те творческие резервы, о которых он только подозревает и которые ограничены вполне конкретными для каждого рамками: биопсихологическими, историческими, социальными? Или возможности человека беспредельны, и ему дано совершенство Духа? Или мы сталкиваемся с двумя несравнимыми величинами: реально измеряемой и объективно воспринимаемой - с одной стороны, и метафизической - с другой? Можно ли подходить к гению с привычными мерками: измерение и объяснение? «Существует лишь то, что можно измерить» (Макс Планк, 1913). Гений явно «не измеряем». Так, может быть, гений как явление не существует?..

 

“Высокий ум безумию сосед,

 Границы твёрдой между ними нет.”

Джон Драйден

 

II. У проблемы гениальности есть своя история, яркой страницей в которой является предположение о связи гения с психическими расстройствами; сторонники этого подхода известны ещё с античных времён и самым блестящим именем среди них является имя итальянского учёного Цезаря Ломброзо. Многие авторы, в своих трудах вольно или невольно касаясь этого вопроса, выражают своё критическое отношение. Но миф живёт. То ли за счёт редких, но всё же известных усилий некоторых исследователей, пытающихся теоретически или статистически обосновать “психиатрическую” точку зрения, то ли за счёт реально существующего явления.

Безусловно, психотическое состояние или невроз могут “разбудить” гениальное творчество, могут окрасить творческий процесс, чему есть масса примеров и в данном справочнике, но может ли психическое нарушение усилить гениальность, превратив талант в гения, а обычного среднеодарённого человека - в талантливого?

Можно предположить, что психическая аномальность у гения - всего лишь “побочный продукт” его мощной духовной деятельности. Русский психиатр Н. Н. Баженов писал: “Из фабрики человеческих душ может быть до сих пор не вышло ни одного инструмента без изъяна, безукоризненного по гармонии всего психического склада, а выходили только более или менее удачные приближения к некоторому идеальному будущему типу. Этим, может быть, и объясняются те психологические особенности, те низменные черты, которые встречаются в биографиях даже величайших людей.”

Вообще странная получается картина: чтобы раскрыть духовную мощь гения в полную силу, часто необходима немощность (физическая, а нередко - как это не парадоксально! - и психическая). Недаром говорят, что “дары богов имеют две стороны - светлую и тёмную.”

Чем своеобразнее и неповторимее творчество, тем своеобразнее и неповторимее должна быть психологическая структура личности творца. Это своеобразие может быть таким как гипертрофия[3] памяти (гипермнезия[4]), или достигать степени психопатологических расстройств (сверхценные идеи, бредоподобное мышление, нарушение восприятия, аффективные колебания и т.п.). Исследование таких видов изменения психического функционирования помогли бы лучшему пониманию творческого процесса: известны многочисленные примеры гипермнезии у гениев (Мнемозина, богиня памяти, недаром почиталась матерью девяти муз). Наблюдается также чёткая связь между врождённой особенностью памяти и последующей творческой деятельностью: зрительная память - у живописцев, музыкальная (слуховая) - у композиторов и т.п. “Дары различны, но Дух один и тот же”? (Ап. Павел, I Кор.,12,4).

Для того чтобы установить взаимосвязь между психическим здоровьем и гениальными достижениями, современный американский психолог Д. Саймонтон (Калифорнийский ун-т) считает необходимым “проведение большого историко-метрического исследования”. Проще говоря, взять любую национальную энциклопедию и посмотреть - кого в ней больше: здоровых или больных? По нашим данным, учитывающим биографические статьи объёмом 7 тысяч и более знаков лиц умерших до 1911 года, показатель распространённости психических нарушений по третьему изданию Большой Советской Энциклопедии достигает 86% (А. В. Шувалов, 1992). Разумеется, сразу встают вопросы и достаточно трудные для разрешения: кого считать больным? какими критериями руководствоваться: психотическими, невротическими, психопатическими?

Творчество, в частности литературное, можно рассматривать как пример невроза навязчивых действий (в психиатрическом значении этого термина), которые, помогают разрядить мучительный аффект и превращаются в своеобразный механизм психологической защиты (см. Гоголь, Кьеркегор и др.). Немало авторов рассказывали о своём писательском труде, как о «непреодолимом стремлении». Причём именно такое качество творческой деятельности считалось необходимым признаком таланта. Вспомним слова Л. Н. Толстого: «Писать надо… только тогда, когда мысль, которую хочется выразить, так навязчива, что она до тех пор, пока, как умеешь, не выразишь её, не отстанет от тебя». Признание и слава, гонорары при этом имеют весьма второстепенно значение: есть – хорошо, нет – писатель пишет «в стол» (вспомним А. И. Солженицына). Многие творцы в течение всей своей жизни не встречали ничего, кроме критики или насмешек над своими творениями (напр., французские импрессионисты), но, тем не менее, навязчиво (вопреки здравому смыслу) продолжали своё творчество.

Влияние расстройства психических функций на творчество подчёркивает Станислав Гроф, автор холотропной терапии[5] и исследователь трансперсональных[6] состояний. Он допускает возможность введения выдающихся учёных в “психоделическое состояние”, вызываемое с помощью галлюциногенных препаратов, “для теоретического вдохновения и творческого решения проблем”!

Издавна отмечалась взаимосвязь между болезнью и самыми глубокими человеческими возможностями, между страданиями и мудростью, творчеством и патологией. Для “раскрытия великих культурно санкционированных истин” необходимо особое сумеречное состояние мысли, которое характеризуется “утратой объективности, временным разрывом мышления, а также тенденцией испытывать слабые галлюцинации”. (Д. Пфайфер).

 

“Без страсти нет гениальности”.

Теодор Моммзен

 

III. Отечественный историк и этнограф Л. Н. Гумилёв в своих работах вводит термин “пассионарность” (дословно - аффект, страсть), под которым понимает “импульс" внеземного происхождения: Земля получает из космоса больше энергии, чем необходимо для поддержания равновесия биосферы, что приводит к “пассионарным толчкам”. Все датированные “пассионарные толчки”, хронологически совпадая с минимумом солнечной активности либо с периодами её спада, снижают защитные свойства ионосферы, отдельные пучки жёсткого излучения могут достигать земной поверхности, вызывая мутации[7].

Пассионарность пробуждает в человеке самые различные черты характера, с равной лёгкостью порождая как гениев, так и преступников, не оставляя места бездействию и спокойному равнодушию. Пассионарии посвящают себя цели, на достижение которой затрачивают всю жизнь. “Искусство требует жертв".

Идея “жертвенности гения” наиболее громко звучит в работах Н. А. Бердяева: “Путь творческой гениальности требует ещё иной жертвы - жертвы безопасным положением, жертвы обеспеченным спасением... Гениальность - по существу трагична, она не вмещается в “мире” и не принимается “миром”... В гениальности всегда есть какое-то неудачничество перед судом “мира”, почти ненужность для “мира”... Творчество, раскрывающееся в гениальности, обрекает на гибель в этом мире... Поэтому гениальная жизнь есть жертвенный подвиг”.

Возможно, что из этого и проистекает то обстоятельство, что “личная житейская судьба столь многих художников до такой степени неудовлетворительна, даже трагична, и притом не от мрачного стечения обстоятельств, но по причине неполноценности или недостаточной приспособляемости “человечески личного” в них". (А. Микиша, 1995). В жизни редко встретишь творчески одарённого человека, которому не пришлось бы дорого оплачивать свои необычные возможности, свою “искру Божью”!

 

“Братья-писатели! в нашей судьбе

 что-то лежит роковое...”

Н. А. Некрасов

 

IV. Гениальность и наследственность... В истории известны многочисленные случаи, как подтверждающие унаследование гениальных качеств, так и отрицающие этот факт. А статистика свидетельствует о следующем:

1)         свыше 70% высокоталантливых людей происходило из средних в духовном и интеллектуальном отношении слоёв населения;

2)         многие гениальные люди оставались холостыми, прерывая тем самым (если она существует) наследственность гения;

3)         семейная жизнь гениальных личностей часто складывалась очень несчастливо и в супружестве они были более бесплодны, чем в среднем население;

4)         семьи гениев вымирали довольно быстро, причём в основном по мужской линии; если же у них появлялись дети, то чаще всего это были малозаметные и малоизвестные (нередко - психически аномальные) люди.

С другой стороны современные близнецовые методы[8] исследования как будто подтверждают существование наследственности на примере десятков видов дарований. Об этом же свидетельствует и наличие в одной родословной, охватывающей едва ли тысячу человек, людей такой величины, как Л. Н. Толстой, Пушкин, Веневитинов, Тютчев, Чаадаев, семья Бестужевых, философ Леонтьев, А. Н. Толстой и др. Можно привести немало примеров и конкретных семей, где наследование определённого таланта шло по прямой линии:

- композиторы: Амати, Бах, Беллини, Дюссек, Мендельсон, Мейербер, Моцарт;

- художники: Беллини, Рафаэль, Тинторетто, Теньер, Ван-Дейк;

- поэты: Кольридж, Корнель, Тассо, Эсхил;

- учёные Аристотель, Бэкон, Бернулли, Галилей, Гершель, Дарвин, Лейбниц, Эйлер. (Т. Рибо, 1884).

Выдающийся немецкий психолог Э. Кречмер считал, что “настоящий гений появляется как единичный, не передающийся по наследству феномен” в отличие от одарённости, которая может “постоянно укрепляться наследственностью”(1995). В настоящее время преобладает мнение, что потенциальные гении рождаются 1 на 100 000 населения и распределяются СЛУЧАЙНО вне зависимости от численности конкретных народов. Другой вопрос – возможность проявления своей гениальности (здесь доминируют социальные, а не генетические механизмы).

Вера в наследственность гениальности настолько сильна, что побудила организовать в США сбор и консервацию спермы лауреатов Нобелевских премий, хотя ничто не позволяет утверждать научную обоснованность рождения из “нобелезированных” сперматозоидов гения.

И всё-таки объяснить появление гения наследственностью не всегда представляется возможным, т.к. в абсолютном большинстве случаев никто из его прямых предков не проявлял аналогичных способностей. Может быть корни гения в опыте предшествующих поколений? А вундеркинды, родившиеся от “средних” по одарённости родителей и поражающих современников своими врождёнными способностями?! От них лишь один шаг до идеи реинкарнации[9]. Наука же пока не способна объяснить достижения вундеркиндов.

И снова встаёт вопрос о возникновении гения: если не от матери с отцом, то от кого же? Поэт Е. А. Баратынский назвал дарование “поручением”. Интересно было бы знать: чьё это “поручение”, от кого?

По мнению академика Н. П. Дубинина, в формировании духовной личности допускается возможность появления над биологической духовной сферы человека. По мнению другого генетика, профессора В. П. Эфроимсона, “естественный отбор ослабляется при переходе от биологической к культурной эволюции, что, кстати, и привело к распространению людей слабых, неуравновешенных, инертных типов нервной системы”.

Следовательно: и естественный отбор ни при чём, и наследственность побоку?

Обратимся к восточной философии: по мнению дзен буддистов, как только у человека появилось сознание, коллективная эволюция остановилась, превратившись в индивидуальную: каждый человек волен сам решать - эволюционировать ему дальше или нет. Другими словами: каждый сам сможет сделать из себя гения?..

Возможно гений представляет собой “уклонение” не только от среднестатистической нормы, но и от законов природы? А может быть гений - своеобразное приспособление через болезнь, т.е. через такой процесс приспособления, в котором разрушительные явления преобладают над приспособительными? Вспомним о “жертвенности гения”!

Некоторые учёные считают, что своеобразие произведений зависит не от творца, а от его психологического и эндокринологического статуса, типа высшей нервной деятельности, в том числе и от их нарушений. Такая точка зрения не нова, но только фрейдовской школе удалось показать, “как далеко простирается эта предопределённость”, которая доводит ход рассуждения до логического конца: “Анатомия - это судьба”.

Можно предположить также, что движущим механизмом возникновения гения является пассионарность (в этом случае Л. Н. Гумилёв созвучен В. М. Бехтереву, который на полвека раньше писал, что “высокая одарённость... дар природы”).

 

“Тщетно, художник, ты мнишь,

что творений своих ты создатель”.

А. К. Толстой

 

V. Безусловно, существует некая иррациональная сила, заставляющая некоторых людей всецело отдаваться творчеству часто с ущербом для своего собственного благополучия. Самоописания и автобиографии гениев позволяют предположить, что многие в процессе творчества ощущали себя лишь зрителями, восприемниками, передатчиками результатов нисходящих на них вдохновений. Гюстав Флобер так и называл художника - “орган Бога”.

Известно, что творцы порой неспособны осознать своё собственное создание. Художник часто не ведает, что творит.

“Иногда, - пишет французский психолог Г. Доли, - даже сам великий человек, взирая на горизонты, которые открывает перед ним его же собственная идея, повергается в изумление и восхищение перед нею и полагает, что она снизошла к нему свыше, от какой-то незримой, верховной силы”.

О религиозной природе творчества Н. А. Бердяев говорит: “Человек не сам виновник своего дара и своего гения. Он получил его от Бога... Поэтому гений чувствует, что он действует как бы не сам, что он одержим Богом, что он есть орудие Божьих свершений и предназначений”.

Особенно тонко чувствующие поэты писали о таком состоянии следующее:

“Когда в тебя толпой ворвутся

Слова, которых ты не звал,

И звуки дрёмные проснутся,

Которых ты не пробуждал...”

(С. К. Маковский).

Даниил Андреев говорил о совмещении в одном лице трёх “наивысших одарённостей - праведности, дара религиозного вестничества и художественной гениальности ” Дар вестничества, как и гениальность, автор считает божественным даром. Причём этот дар “посылается с детства (реже - в зрелом возрасте) одним из даймонов.” Именно присутствием этих “даймонов” вызваны “такие устойчивые представления, как убеждённость многих гениальных поэтов в присутствии вдохновляющих муз, религиозных деятелей - в сопутствовании им ангелов-хранителей”.

И. Г. Фихте и Ф. В. Шеллингу принадлежит идея бессознательного интеллекта, предшествующего сознанию. В самом деле, на основании какой очевидности и в какое сознание могли придти идеи искривления пространства, квантования времени или исчезновения и времени и пространства в “чёрной дыре”? Самые замечательные гениальные идеи сначала почему-то открываются, а уж затем начинают обосновываться, доказываться, подтверждаться. Ясно, что здесь речь не может идти о разумном постижении истины. А что же тогда? Мистическое озарение? Уникальный прорыв в трансцендентность? Или то исключительное состояние психики, которое психологи называют интуицией и к которому относят всё непонятное и неясное из области эвристики[10]?..

Ознакомление с литературой по психологии творчества показывает, что такие прозрения часто подготовлены необычными состояниями сознания и возникают из “трансперсональных источников”. В одном случае окончательное решение проблемы приходит внезапно – или во сне, или во время болезненных галлюцинаций. (Примерами могут служить: учёные Август фон Кекуле и Отто Леви, Д. И. Менделеев, Вернер Гейзенберг.) Во втором случае гениальная догадка приходит в голову по внезапному вдохновению, как считают, “из трансперсональной области” задолго до того, как общество, а часто и сам автор идеи способен её оценить. Иной раз требуются десятилетия, а то и века, чтобы создались условия для её принятия. (Примеры: атомистическая теория Левкиппа и Демокрита, идея зарождения жизни в океане Анаксагора и т.д.).

Сознание и подсознание - словно спаренный телефон, трубку которого постоянно держит в своей руке сознание. Но когда оно засыпает, начинает функционировать другой аппарат, который может оказаться лучше.

Можно предположить также, что в основе творческого гения лежит сверхчувственное восприятие, “Сверхсознание”, которое у некоторых приобретает способность расширяться, вплоть до выхода на “Космический Разум”. Последователи “интра-йоги” считают, что “на определённом уровне самоуглубления сознание приобретает способность мыслить, не прибегая к помощи мозга... Человек, не сумевший оторваться от логически последовательного мышления, подобен путешественнику, пешком изучающему город. Совсем иначе изучает тот же город человек, летящий над ним на вертолёте”. Тот факт, что некоторые творческие открытия приходят в сознание человека как бы со стороны, “интра-йога” объясняет следующим образом: “Потоки ментальной[11] информации, как и индивидуально-личностные мысли, движутся в ментальном мире, переходя от одних групп личностей к другим...”

Зададимся таким вопросом: допустимо ли ограничивать процесс познания одним научным познанием? Не ставим ли мы себя в слишком тесные рамки? (А уж гениев - тем более!). Известно, что научный подход не обязательно и не всегда приближает нас к более точному пониманию реальности, а самые успешные научные изыскания редко следовали рациональному методу. Тезис о том, что наука может успешно свести все психические проявления человека к физическим и химическим понятиям, измеряемым в пространстве и во времени, расценивается некоторыми учёными как “опасность современной цивилизации и важнейшая методологическая ошибка”. (Д. Е. Мелехов, 1991).

Многие философы также подтверждают, что нельзя ограничивать познание только научным, рациональным подходом.

Упомянем лишь два имени. Немец Иоганн Георг Гаман (1730-1788) рассматривал художественное творчество как бессознательный процесс и был сторонником учения о непосредственном знании[12]. Француз Анри Бергсон (1859-1941), лауреат Нобелевской премии (1927 г.) связывал способность к творчеству с иррациональной[13] интуицией, которая дана лишь избранным в качестве божественного дара, и считал гениальность непостижимой таинственной силой, витающей над сознанием, внезапно вливающей в него мощь и гармонию.

Предшествование нелогического логическому обретает любопытные параллели в проблеме асимметрии полушарий головного мозга: идея рождается в правом, а затем осознаётся в левом полушарии?

Таким образом возникает вопрос: является ли сознание гения только продуктом человеческого мозга? А какие открываются новые подходы к гениальному творчеству, если мы приоткроем дверцу в область многомерного сознания буддистов? Может быть именно в гениальном творчестве проявляется богоподобная сущность человека? И только через него человек может достигнуть бессмертия в своём творении?..

 

«Он мал, как мы, он мерзок, как мы!

Врёте подлецы: он и мал и мерзок –

не так, как вы – иначе».

А. С. Пушкин

 

VI. Существуют ли какие-нибудь особенности в проявлениях психических расстройств у гениев? Или перед матушкой-природой все равны?

Симптоматика психического заболевания – в отличие, например, от терапевтических и хирургических болезней – зависит от множества самых разнообразных факторов; от вида темперамента, типа личности, воспитания, даже полученного образования. И естественно предположить, что такая важная психосоциальная составляющая личности, как гениальность, не может оказаться безразличной для развития и течения психического расстройства. Например, одни проявления психической болезни могут быть усилены личностными особенностями человека, другие – уменьшены. По мнению некоторых психиатров (М. И. Буянов), психические нарушения у гениальных и талантливых людей чаще протекают атипично, не укладываются в привычные для врача рамки конкретного заболевания. Отсюда и большое разнообразие (неточность) устанавливаемых им диагнозов.

Болезнь человека гениального в ряде случаев может приобретать если не социально ценный характер, то, во всяком случае, играть роль фактора, споспешествующего творческим проявлениям. С другой стороны, из патографий многих гениев видно позитивное влияние творческого процесса на психическое расстройство. Творчество как бы помогает преодолевать свалившуюся на гения болезнь, что близко по сути к предложенной М. Е. Бурно терапии психических заболеваний творческим самовыражением.

Не последнюю роль в патохарактерологическом своеобразии личности гения играет и осознание им своей гениальности. Одно это может вызвать у него сильную эмоциональную напряжённость, отрешенность от окружающих, игнорирование условностей, которым подчинена жизнь обычного человека. А если ещё вспомним, что из-за своего новаторского творчества гений, как правило, встречает повышенное сопротивление окружающих, то неудивительно и возникновение у него психического расстройства, по мнению окружающих, «без видимых причин».

Интересно проследить диагностическое распределение великих и знаменитых людей разной творческой направленности (художники, императоры, учёные и т.д.). Результаты такого исследования, разумеется, могут носить лишь приблизительный характер по следующим причинам: 1) подобная заочная диагностика весьма условна в силу своей абсолютной зависимости от имеющихся анамнестических данных; 2) изучаемая личность могла болеть в течение жизни различными, по разному освещёнными в биографической литературе психическими расстройствами; не всегда легко определить среди них «основное»; 3) некоторая часть персоналий не ограничивалась проявлением своих талантов только в одной какой-нибудь области, а совмещала, на первый взгляд, весьма несопоставимые: философию и поэзию, химию и музыку, и т.п.

И, тем не менее, полученные результаты крайне интересны, так как выявляют доминирование определённых психических расстройств при различных специфических талантах.

 

 

Зависимость ведущего психопатологического синдрома от вида творчества

(в % от числа персоналий в выбранной категории одарённости).

 

Поэты  и писа тели Фило софы, мысли тели, религи озные деятели Компо зиторы Худо жники Полити ческие,  гос. деятели Учёные и шахма тисты Алкоголизм  и нарко- мании 29,9 0 10,5 12,2 11,3 17,0 Специфи- ческие расст- ройства личности 24,0 32,5 31,6 24,3 29,0 24,4 Шизофрения  И бредо- вые расст- ройства 15,7 25,0 12,8 34,1 14,5 24,4 Аффектив- ные расст- ройства 12,9 12,5 28,9 19,50 16,1 19,5 Невроти- ческие и сомато- формные расстройства 2,8 12,5 2,6 2,4 8,1 2,4 Умственная отсталость 0 0 0 4,8 6,2 0 Органи- ческие расст- ройства личности 6,1 5,0 7,8 2,4 6,5 9,7 Эпилепсия 1,7 10,0 0 0 1,6 2,4 Другие 6,9 2,5 5,8 0,3 6,7 0,2

 

“Оставьте расти вместе то и

другое до жатвы”.

Матф., XIII, 30

 

VII. Современная система психиатрического мышления подразумевает, что душевное здоровье связано с атеизмом и материалистическим мировоззрением. Духовные экстазы, религиозные переживания и верования, участие в духовной практике, способность услышать - не дай Бог! - “голос Бога” обычно наводит врача на мысль о возможном психическом расстройстве или, как говорят психиатры, “пахнут шизофренией” (имеется ввиду симптом “чувства шизофрении Рюмке” - “Praecox-Gefühl”[14]). Подобная точка зрения, во всяком случае в нашем государстве, во многом усвоена и населением в целом.

Могут существовать высшие истины, которые скорее всего проявятся в более тонком научном познании и в сокровенном религиозном понимании. Столкновение противоречий в развитии реального знания означает первый шаг к достижению истины. Лишь будущее покажет, кто прав. Вспомним приведённые выше слова из Евангелия. Если же “прополку” начать слишком поспешно и слишком радикально (при нашем культурном уровне она только такой и будет), то не сделаем ли мы хуже?

Гениальная личность слишком сложное явление, чтобы при её изучении ограничиваться одним естественнонаучным подходом. И если бы он мог всё объяснить! Наше понимание гения останется столь же неполным, как изучение физического мира, ограниченное лишь видимыми предметами. Разрешение загадки гения возможно только в результате плодотворного синтеза различных наук и религии.

            Таким образом, существующие теории и гипотезы гениального творчества, совокупность примеров и вариантов творческого процесса, неподдающееся какой-либо классификации разнообразие творческих личностей - всё это пока свидетельствует лишь об одном: нет законов создания гениального произведения, нет определённого типа гениальной личности. Более того, как считает К. Г. Юнг, “творческое начало, коренящееся в необозримости бессознательного, вечно будет оставаться закрытым для человеческого познания”. Неужели это действительно так?

 

Вспомним рубаи насмешливого Омара Хайяма:

“Те, что веруют слепо, - пути не найдут.

Тех, кто мыслит, - сомнения вечно гнетут.

Опасаюсь, что голос раздастся однажды:

“О невежды! Дорога не там и не тут!”

 

Так где же эта дорога к гению?

 

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГЕНИАЛЬНОГО ТВОРЧЕСТВА С НАРУШЕНИЯМИ ПСИХИКИ.

 

(Исторический обзор)

 

Связь гениального творчества с психическими расстрой­ствами отмечалась на протяжении длительного исторического периода. Ещё до того, как первый автор смог сформулировать в конкретной форме эту идею, она нашла своё отражение в древнейших языках планеты. Некоторые из них имеют одинако­вые слова как для обозначения психического расстройства, так и высокой творческой способности: древнегреческое "мания", древнееврейское "нави", санскритское "ниграта" оз­начали и "безумие", и "пророчество". В древнеисландском языке одним словом обозначали и понятие "бешеный", и "дух, поэзия". Характерны также пословицы и поговорки различных народов, касающиеся этой темы: "Слишком умный подчас не очень-то отличается от дурака" (индийская; аналогичная есть у японцев); "Если ума слишком много, человек становится бесноватым" (киргизская); "Все таланты близки к безумию" (итальянская); "Кто в пять лет взрослый человек, тот в 15-летнем возрасте сумасшедший" (английская) и т.п.

Гениальное творчество и психическое нарушение объеди­нялись как по внешнему сходству, так и из-за своего отличия от обычных проявлений душевной деятельности. Необыкновенные творческие способности, как и психические аномалии, вызыва­ются божеством. Подтверждение этому можно найти у Гомера (VII в. до н. эй.):

"...глядят на певца, который богами,

Пенью обученный, песни прелестные им распевает...

Боги тебе помутили рассудок!

Могут безумным они и очень разумного сделать

И рассудительность дать человеку с легчайшим рассуд­ком ".

('Одиссей", XYII, XXIII).

 

В это же время звучит мысль о единстве процесса твор­ческого познания с мучениями, болезненным состоянием:

"Через муки, через боль

Зевс ведёт людей к уму,

К разумению ведёт...

За знанье мы

Ценой страданий должны платить".

(Эсхил, "Агамемнон").

 

Древнегреческий драматург Эврипид (480-406 до н.э.) отмечал тесную связь между такими состояниями, как опьяне­ние, безумие и экстаз художника. Подобной же мысли придер­живался и Демокрит (460-370 до н.э.): "Без безумия не может быть ни один великий поэт". Специфичность художественного творчества, согласно Платону (427-347 до н.э.), выражается в "одержимости" поэта. В диалоге "Ион" Сократу приписывают­ся следующие слова: "Все хорошие эпические поэты слагают свои прекрасные поэмы не благодаря искусству, а лишь в со­стоянии вдохновения и одержимости." Платон неоднократно возвращается к утверждению, что поэт творит только тогда, когда его рассудок отступает на второй план и им овладевает божественное исступление. Наиболее конкретно эта мысль вы­ражена в диалоге "Федр": "Третий вид одержимости и неистов­ства - от Муз... Кто же без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благода­ря лишь искусству станет изрядным поэтом, тот ещё далёк от совершенства: Творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых."

Аристотель (384-322 до н.н.) попытался естественнона­учно объяснить тайны творчества. Он одним из первых пришёл к выводу, что талант - природный дар, естественная способ­ность человека и задавался вопросом: "Почему люди, блистав­шие талантом в области философии, или в управлении государством, или в поэтическом творчестве, или в занятиях искус­ствами, - почему все они, по-видимому, были меланхолика­ми?". Сенека ("О спокойствии духа") приписывает Аристотелю следующую фразу: "Не бывает великого ума без примеси безум­ства".

Приведённые точки зрения представляют лишь историче­ский интерес. Но они являются примечательным свидетельством наблюдательности, примером своеобразного понимания нашими предками реальных событий.

В средние века понятия гениальности и психического на­рушения всё больше соединялись. Психически больных считали одержимыми дьяволом, околдованными, а людей с незаурядными способностями и достигшими всемирной известности - святыми, как и некоторых душевнобольных, страдавших религиозным бре­дом с соответствующими галлюцинациями[15]. Учёные обращались к проблеме гениальности и в эпоху Ренессанса, но научное ре­шение вопроса в то время было ещё невозможным. Приведём краткий обзор, подтверждающий то внимание, которое уделяли мыслители данной проблеме.

Профессор медицины в Базеле, психиатр Феликс Платер (1537-1614) считал, что выдающиеся в какой-либо области лю­ди должны быть чудаками, чтобы суметь завоевать похвалу и признание своих современников.

У Шекспира (1564-1616) встречаем следующее наблюдение:

"Поэта взор в возвышенном безумье

Блуждает между небом и землёй".

(«Сон в летнюю ночь", V, l).

 

Итальянский учёный и писатель Томмазо Кампанелла (1568-1639) в своём 'Городе Солнца" приходит к выводу, что эпилепсия - признак исключительной одарённости: Геркулес, Скот, Сократ, Каллимах и Магомет страдали этой же болез­нью". (Заметим, что данное предположение было высказано бо­лее чем за 250 лет до теории Ц. Ломброзо).

Французский философ и учёный Блей Паскаль (1623-1662) утверждал: "Чрезмерный ум близок к чрезмерному безумию" и представлял в качестве печального подтверждения свою собст­венную личность.

Соотечественник Шекспира, поэт и драматург Джон Драйден (1631-1700) писал:

'Высокий ум безумию сосед,

Границы твёрдой между ними нет".

 

Итак, мы достигли 18-го столетия, но и к этому времени проблема не была даже серьёзно разработана. Догадки сверка­ли в афоризмах, не становясь достоянием научного подхода. Однако внимание исследователей к этой проблеме не ослабева­ло. Дени Дидро (1713-1784), французский писатель и философ писал в "Энциклопедии" (1751 г.): "Натуры с мечтательным и меланхоличным предрасположением время от времени открывают такие тайники своей души, что приходят сначала к возвышен­ным, а затем к сумасшедшим мыслям. Ими они обязаны наруше­нию психических механизмов... Увы! и почему гений и помеша­тельство стоят так близко друг к другу?"

Французский писатель Стендаль (1783-1842) в своей «Истории живописи в Италии» в 1817 г. не без основания пи­шет: "...известную долю биографии великих людей должны на­писать их врачи." Ещё один французский поэт и политический деятель Ламартин (1790-1869) уверенно называл гениальность болезнью: "Гений в себе самом несёт зародыши разрушения: смерть, безумие, которые разрушают его, как червь плод."

Первые фундаментальные работы, специально посвящённые вопросу взаимоотношений творчества и психических нарушений появляются только в начале XIX века. Рассмотрим некоторые из них.

В философии Артура Шопенгауэра (1788-1860) значитель­ное место занимает проблема гениальности. Уже из определе­ния гения, которое даёт Шопенгауэр, - "Гений заключается в ненормальном избытке интеллекта" - видно, что речь идёт не только о количественной дефиниции ("избыток"), но и о качественной - "ненормальный избыток". Гениальность противопос­тавляется им социальной активности и здравому смыслу:

Умный, поскольку и пока он таков, не будет гениальным, а гениальный, поскольку и пока он таков, не будет умным." Шо­пенгауэр не только констатирует, как и его многочисленные предшественники, близость гениального творчества к психиче­скому нарушению, но пытается дать этому объяснение, исходя из своей мировоззренческой системы: "Замеченное сродство гения с безумием главным образом основывается именно на этом, свойственном гению, но неестественном отрешении ин­теллекта от воли". Побудительным механизмом гениального творчества Шопенгауэр считал страдание: "Пока имеешь то, что удовлетворяет волю или только обещает удовлетворение, дело не доходит до гениального творчества, ибо внимание на­правлено на собственную личность... Страдание - условие деятельности гения. Вы полагаете, что Шекспир и Гёте твори­ли бы или Платон философствовал бы, а Кант критиковал бы разум, если бы они нашли удовлетворение и довольство в ок­ружающем их действительном мире и если бы им было в нём хо­рошо и их желания исполнялись?"

Заслугу первой естественнонаучной разработки этого во­проса приписывают французскому врачу Моро де Туру (1804-1884), который считал, что "гений, как и всякое состояние умственного динамизма, должен иметь свою органическую осно­ву. Эта основа есть полупатологическое состояние мозга, нервный эретизм... Определяя гений словом невроз, мы только выражаем факт чистой физиологии и подчиняем органическим законам психологическое явление, которое почему-то всегда считали чуждым этому закону."

С работ итальянского ученого Цезаря Ломброзо (1836-1909) начинается новый яркий период в развитии этой пробле­мы. Название книги Ломброзо "Гениальность и помешательство" (1864 г.) превратилось в крылатую фразу и надолго стало одиозным выражением. Ломброзо пытался доказать, что гени­альное творчество - следствие скрытой эпилепсии, которая вместо судорожных припадков проявляется приступами творческого вдохновения. Такое предположение можно объяснить тем, что в то время учение об эпилепсии и её психических эквива­лентах было модным в психиатрии. Однако, в чем нельзя отка­зать Ломброзо, так это в богатом собрании патографических материалов из жизни выдающихся людей и в некоторых метких научных наблюдениях. Основная мысль Ломброзо - гениальное творчество болезненно - была не нова и не принадлежала ему, а там, где он хотел быть оригинальным, уподобляя гениаль­ность эпилепсии, он сильно заблуждался. По иронии судьбы именно истинные эпилептики среди гениальных людей встреча­ются лишь в редких случаях. Тем не менее, Ломброзо можно причислить, несмотря на все доставшиеся на его долю нарека­ния, к тем исследователям, которые оплодотворяют науку даже своими заблуждениями. Вся последующая литература по данному вопросу вольно или невольно группировалась в зависимости от своего отношения к основному тезису Ломброзо. И в каждой группе было достаточно самых авторитетных представителей.

Фридрих Ницше (1844-1900) в своей книге 'Человеческое, слишком человеческое" (1878 г.) пишет, имея в виду гениев, "...придаток полубезумия всегда хорошо помогал им", так как "безумные идеи часто имеют значение целебных ядов."

После первого десятилетия двадцатого века возросла четкость психиатрической диагностики. К этому же времени относится начало влияния психоаналитической школы. Согласно Зигмунду Фрейду (1856-1939), талант представляет из себя врождённое умение сублимировать свои глубинные сексуальные комплексы; такая сублимация влечет за собой порою невроти­ческие или психотические осложнения. "В сущности своей ху­дожник это интравертированный, которому недалеко до невро­за. В нем теснятся сверхсильные влечения, он хотел бы полу­чать почести, власть, богатство, славу и любовь женщин; но у него нет средств, чтобы добиться их удовлетворения. А по­тому, как всякий неудовлетворенный человек, он отворачива­ется от действительности и переносит весь свой интерес, а также свое либидо на желанные образы своей фантазии, откуда мог бы открыться путь к неврозу." (1917 г.).

Крупнейший швейцарский психиатр Эуген Блейлер (1857-1939) выдвинул несколько постулатов: "1. Гениальность есть такое же уклонение от нормы, как и все остальные; само со­бою понятно, что она встречается гораздо реже остальных не­желательных уклонений... 2. Тенденция к отклонению обыкно­венно касается всего организма... Поэтому мы при аберрации[16] в стороны гениальности находим сравнительно часто и другие аномалии, уже большею частью отрицательного свойства (чув­ствительность, нервозность и т.д.). 3. Существует кроме то­го связь между гениальностью и душевной ненормальностью. Поэты и музыканты должны обладать более тонкими чувствами, что в повседневной жизни является помехой и доходит чуть ли не до степени болезни."

Основатель аналитической психологии Карл Густав Юнг (1875-1961) признает, что '"художественное произведение воз­никает в условиях, сходных с условиями возникновения невро­за". Однако, "художественное творчество не болезнь и тем самым требует совсем другой, не врачебно-медицинской ориен­тации." (1922 г.).

В нашей стране проблема патологии творчества впервые наиболее полно изучалась Григорием Владимировичем Сегалиным (1878-1960), врачом и преподавателем Уральского Политехни­ческого института, предложившим специальный термин "эвропатология". Под последним подразумевалась '^а всякая па­тология, которая связана и сопровождается, так или иначе, с творчеством и творческой личностью." Согласно Г. В. Сегалину, в большинстве случаев наивысшей творческой продуктивности имеет место слияние психопатии и одаренности. Гениальную личность автор рассматривает как симбиоз двух скрещивающих­ся наследственных компонентов: потенциальной одарённости и психопатического компонента, причем последний освобождал из подсознательной сферы компонент одаренности и помогал ему проявить себя. Сам по себе, изолированно психоз никакого ценного творчества дать не может. Выступая против популяр­ного в те годы направления по оздоровлению человека – евгеники, Г. В. Сегалин писал: «…если в смысле стерилизации людей от плохой наследственности мы достигнем хороших результатов, зато в смысле рождения великих людей у нас будут отрицательные результаты, - нее будет ни одного великого или человека, ибо… генез великого человека связан органически с патологией, понимая патологию не как болезнь, а как биологический фактор, который является одним из сопутствующих биологических рычагов генетики в создании природы великих людей». (1925 г.). Издававшийся Г. В. Сегалиным в 1925-1930 гг. «Клинический Архив Гениальности и Одарённости» был единственным не только в русской, но и в мировой научной литературе тех лет, положив начало концентрации и систематизации огромного материала по патологии клинико-психиатрического и литературно-биографического творчества. Стоит, однако, заметить, что, обнаружив много интересных и объективных закономерностей, авторы журнала нередко грешили излишней лёгкостью в «развешивании диагностических ярлыков» историческим лицам.

Заслуживает внимание мнение виднейшего немецкого психиатра и психолога Эрнста Кречмера (1888-1964), который писал в 1931 г., что психические заболевания, в особенности пограничные состояния, обнаруживаются среди гениальных людей гораздо чаще, чем среди обычного населения. У одарённых людей всегда присутствуют «психопатологические элементы», которые не только не оказывают неблагоприятного действия, но являются обязательной составной частью гения.

Один из основателей советской психиатрической школы В. А. Гиляровский (1876-1959) считал, что «нет принципиальной разницы между творчеством душевнобольного и творчеством нормального и даже одарённого человека… Обострённая благодаря болезни способность восприятия и самая односторонность мышления, наклонность к болезненным преувеличениям могут позволить лучше видеть отдельные стороны явлений, действительно существующие, но при обычных условиях тонущие и ускользающие в массе других». (1935 г.). Однако, «ломброзианство» во всех его проявлениях в отечественной психиатрии не приветствовалось и возобновление отдельных патографических работ отмечено только с конца 60-х гг. (публикации Л. Л. Рохлина, А. Н. Мелохова, А. Е. Личко, С. Ш. Недувы, Р. Б. Хайкина, А. Д. Зурабашвили).

В 1967 г. в ФРГ шестым изданием вышла книга W.Lange-Eichbaum и W.Kurth "Genie, Irrsinn und Ruhm"¹ - обзор тео­рий гениальности с обширным словарём персональных патографий. Основные положения авторов этого фундаментального ру­ководства сводятся к следующему. Гений сам по себе может быть здоров и психические заболевания не являются непремен­ным условием гениального творчества. "Но вся суть в том, что здоровых гениев в громадном меньшинстве, иначе не суще­ствовало бы и самой проблемы". Авторы предлагают новый тер­мин "бионегативность", который охватывает "все биологически неблагоприятные и вредные для жизни процессы". Гениальные личности обнаруживают бионегативные черты в большем процен­те случаев, чем представители среднего по одарённости насе­ления. Понимание природы гениального творчества у авторов близко к сегалинскому: соединение одаренности с бионегативностью; причем они считают, что высокая духовная способ­ность уже сама по себе является бионегативной чертой, так как мешает человеку успешно адаптироваться к существующим условиям жизни.

Среди современных американских исследователей следует упомянуть книгу J. L. Carlson, который, проведя статистиче­ское изучение, пришёл к выводу, что риск психического забо­левания у гениев значительно выше, следовательно, существу­ет связь между творческим потенциалом и психотическим рас­стройством. "Предрасположенность к близорукости, шизофрении и алкоголизму - это та цена, которую платит человечество за высокую одаренность отдельных людей, без которых невозможен прогресс". (1978 г.).

По мнению D.K.Simonton, среди гениев число психически больных не больше, чем среди остальной массы населения/­психические отклонения не способствуют творчеству и возни­кают вследствие неприятия их деятельности или их идей, т.е. являются не причиной, а следствием достигнутых выдающихся успехов. Автор приходит к выводу, что необходимо проведение большого историко-метрического исследования по взаимосвязи гениальности с психическим расстройством. "Пока данный во­прос не будет решен, мы не узнаем, была ли неуравновешен­ность Ньютона или Микеланджело обязательным и неотъемлемым, случайным или вредным фактором при достижении ими своих успехов". (1984 г.).

 Советские ученые, как уже говорилось, старались обходить эту проблему стороной. Установка также во многом опре­делялась профессией автора. В качестве иллюстрации приведем те варианты мнений, которые преобладают и до настоящего времени. Так, педагог А. Петровский считает, что "талант реализуется не благодаря, а вопреки неврозу" (1972 г.); фи­лософ Е. С. Громов пишет: "не болезнь, а ее преодоление, тор­жество духа над физической немощью, жизнь, а не смерть пи­тают вдохновение и являются необходимым условием творческой деятельности" (1970 г.). Здесь болезнь уже принимается как что-то необходимое, что надо "преодолевать". Психиатр С. Ш. Недува приходит к выводу, что некоторые психопатологи­ческие расстройства могут "своеобразно расцвечивать" твор­ческие возможности автора и не нарушать их. (1970 г). Автор первой отечественной монографии о гениях, написанной за по­следние 70 лет, Н. В. Гончаренко, пишет: "Данные о том, что больше сумасшедших среди гениев или меньше, чем среди обыч­ных людей противоречивы. Все остальное только свидетельство необычности, яркости характера, огромной творческой мощи интеллекта, динамизма души гения, интенсивности его жизни, его чрезвычайной впечатлительности и обостренной восприим­чивости... Гениальность не болезнь, гений не безумен". (1991 г.).

И, наконец, эпизодически появляются мнения (Р. Артамонов, 1998), призывающие сохранять "врачебные тайны предков" и вообще закрыть тему или писать о болезнях вели­ких людей, скрывая их имена. Такой путь "поможет нам при­надлежать к добропорядочному обществу". На наш взгляд, при изучении психологии творчества этот путь явно тупиковый.

Таким образом, вырисовывается следующая картина. Одна группа авторов согласна с тем, что существует какая-то внутренняя связь между гениальным творчеством и психопато­логическими расстройствами. Многие из них допускают, что психопатологические отклонения могут способствовать прояв­лению таланта или даже стимулировать его, как бы «разрыхляя" ту почву, на которой вырастает гениальное про­изведение. Патологическая примесь оказывает ферментативное (катализирующее) действие на творческий процесс.

Сторонники противоположного мнения заявляют, что гени­альные произведения не могут создаваться благодаря психиче­ской ненормальности. Гений - высшее проявление здоровья, с биологической точки зрения это наиболее совершенный тип че­ловека. Наличие у творца психической патологии объясняют следствием нервного перенапряжения. Болезнь, если она име­ется, - не причина, а следствие гениального творчества.

Основываясь на данных приводимого далее справочного патографического материала, включающем более тысячи персоналий, можно предположить, что взаимоотношения между твор­ческим процессом и психическими аномалиями носят неустойчи­вый характер и не могут быть заключены в рамки определенной закономерности, так как можно подобрать группы знаменито­стей, которые будут с одинаковой убедительностью подтвер­ждать ту или иную точку зрения. Правильнее было бы придер­живаться индивидуального подхода, который только и может объяснить всю внешнюю противоречивость существующих фактов. В одном случае психическое нарушение может способствовать творчеству, в другом - оставаться индифферентным по отноше­нию к творчеству, в третьем - угнетать или полностью разру­шать творческий потенциал. Психическое заболевание может быть (в редких случаях) следствием напряженной творческой деятельности, следствием жизненных трудностей и непризна­ния, но может быть и причиной, мотивом или поводам для та­кой деятельности.

***

В патографическом справочнике материал располагается по определенной схеме: данные о наследственности, общая ха­рактеристика личности, наличие или проявления психических отклонений, эвропатологические сведения. Патографические справки за единичными исключениями составлялись целиком из цитат, взятых только из опубликованных изданий. Поэтому чи­татель столкнется с различными стилями изложения материала и разными подходами. В одних случаях это может быть беллетризованное описание "странностей" в поведении, которые по­зволяют сделать заключение о наличии психического расстрой­ства только профессионалу (в первую очередь - психиатру). В других случаях приводятся уже готовые выводы, сделанные специалистами, законченные формулировки или диагнозы. Встречаются и взаимоисключающие мнения, так как составитель стремился к созданию наиболее объективного патографического портрета. Тем более, что в большинстве случаев патографические исследования вообще не проводились и существует лишь материал, который еще требует своего анализа и осмысления.

Встречающиеся в тексте психиатрические термины чита­тель без труда найдет в словаре иностранных слов, поэтому они специально не расшифровываются. Термины "бионегативность" и 'эвропатология" уже объяснены. Считаем необходимым уточнить значение ключевого для данного спра­вочника термина - "патография", понятие которого в послед­ние годы стало несколько неопределенным. В 30-х гг. патографию определяли как «Биографию (главным образом выдающих­ся лиц), составленную с точки зрения характерологических и психопатологических данных и освещающую историю жизненного развития личности и творчества" (Я. П. Фрумкин, 1939), В со­временных психиатрических словарях термин трактуется как "Анализ литературных произведений с целью оценки личности автора (больного)" (В. С. Гуськов, 1965) или как "Изучение творчества писателей, поэтов, художников, мыслителей с це­лью оценки личности автора как психического больного" (В. М. Блейхер, И. В. Крук, 1995). В западногерманском словаре ("Wörterbuch der Psychiatrie und ihrer Grenzgebiete", C.Haring, K.H.Leickert, 1968) квалифицируется как "Особая форма биографии. Жизнеописание с учетом (психо)-патологических феноменов". Наиболее современное толкование предложено профессором М. Е. Бурно (2000) и звучит следующим образом: «Патография… есть область клинической психотерапии… изучающая лечебное творчество одарённых людей, творчество, сообразное душевным, духовным особенностям творца». С нашей точки зрения наиболее важным моментом в дефиниции патографии является возможное ПОЗИТИВНОЕ ВЛИЯНИЕ психического расстройства на различные стадии творческого процесса.

 

БЛАГОДАРНОСТИ:        за первую помощь в попытках (безуспешных) опубликовать данную книгу - сотруднику Российского телевиде­ния А. Н. Черенкову и сотруднику издательства Объединения «КИ­НО-КНИГА» В. И. Романову; за советы концептуального характера -зам. главного редактора Издательства «Большой Российской Эн­циклопедии» профессору В. И. Бородулину; за большую помощь при анализе патографического материала - С. А. Шувалову.

Март 1999 г.

А. В. Шувалов.

Предлагаем Вашему вниманию отрывки из книги: